СВЕТ ЖИЗНИ

Цикл, 1988 г.

 

Перевод с армянского

АЛЬБЕРТА НАЛБАНДЯНА

 

 

I

 

Я выброшен с Великого Пути,

Как камешек, попавший под колеса,

И вижу – все осталось позади:

Подъемы, спуски, повороты, скосы.

 

Колеса мчатся, мчатся ночью, днем

И вдалеке мгновенно пропадают,

Вздымают пыль и на лице моем

Глубокими следами оседают.

 

Познав Добро и Зло, душа моя

Не обрела Покой. И не случайно:

Безвестность, вечный третий бытия,

Всегда местами их меняет тайно.

 

Моим сомненьям мрачным нет числа –

Зловеще шепчут, жалят то и дело...

Мне ноша мира тяжкой не была,

Лишь Боль души сразить меня сумела.

 

 

II

 

Нет в мире Тайн – разгаданы, как сны.

Жизнь – это Ложь, но притворяется правдиво,

Идеи непонятны и темны,

Материя – груба, груба на диво.

 

В движеньи непрестанном все и вся,

Смерть – если остановится Мгновенье,

И все течет, течет, в себе неся

Безвестности насмешку и презренье.

 

И все – на полпути. И что ни день

Все сущее хоронит прах унылый,

Неправый, Правый, Зло, Добро – лишь тень,

Лишь только тень надевшей маску Силы.

 

Судьба, Закон, Мираж, Обман, Любовь...

В руке сжимая злобно хворостину,

Они – безликой Тайной – вновь и вновь

Меня упрямо гонят, как скотину...

 

 

III

 

Я в Мир вошел в неведомую дверь,

И в ярком Свете оказался вскоре.

Что в этой жизни ждет меня теперь?..

Вмиг обернулся – дверь уж на запоре.

 

Лишь громкий сердца стук. И тишина...

В пучину вихрей ввергнутый судьбою,

Все пропасти измерил я до дна,

Ушел – вернулся, встретился с собою.

 

Прошли века Надежды, схлынул вал...

И вновь Безвестность на порог ступила.

Я маску Света в ужасе сорвал –

И мгла меня густая затопила.

 

Зов Памяти я слышу. Клич ее –

Вне череды времен, вне круговерти...

Я, может, знал иное Бытие,

А в этот Мир попал лишь после смерти.

 

 

IV

 

Со дня рожденья некий чистый Свет,

Связавший мою душу со Вселенной,

Зажег во мне Любовь на много лет –

С непогрешимостью Мечты нетленной.

 

Она горит, спокойна и добра,

Ее не достигают звуки Жизни –

Земных Законов древняя игра,

Чередованье радости и тризны.

 

Грусть Примиренья мне несет она,

Всем Испытаньям, Бедствиям, Несчастьям

Наперекор, и грудь моя полна

Возвышенным каким-то Безучастьем.

 

Луч Вечности, свою благую весть,

Она бросает мне. Я не исчезну,

Я буду жить, она покуда есть,

Покуда Мир навек не канет в бездну...

 

 

V

 

Я знаю, этот черный день придет:

Взорвется Время. Я навек расстанусь

С Надеждами – их взрывом разметет,

И с Миром я наедине останусь.

 

Тогда, я знаю, каждый светлый час,

Что прожил я в чаду самозабвенья,

Меня изранит, в жало превратясь,

Как бы в порыве злого Вдохновенья.

 

Мечты о совершенстве, так тепло

Лелеемые мною днем и ночью,

Насмешкой охладят моё чело,

И Смерть тогда увижу я воочью.

 

Две чаши – Заговор и Вера - не спеша

Уровновесятся у зыбкого предела...

Добро и Зло, суд надо мной верша,

Изгонят жизнь из трепетного тела.

 

 

VI

 

Я не был здесь, как не был здесь и Бог.

В глубинах мира, в дальнем захолустье

Я молча понимать и видеть мог,

За всем следя, грустил я детской грустью.

 

Душа мгновенно встала на дыбы,

Когда проснулась Мысль. А жизнь прельщала

Наградой за превратности Судьбы,

Склоняя бесконечное Начало.

 

Мечусь и бьюсь о стены вновь и вновь,

Но не могу постигнуть мир постылый.

Плетут интриги Вера и Любовь,

Я к пропасти бреду, теряя силы...

 

Сверкни ж на миг мне, луч или звезда,

Себя увидеть помоги немного!..

Быть может, гордо я умру тогда,

Презрев как Человека, так и Бога.

 

 

VII

 

Повсюду Человека я искал –

С тоскою детской, с детскою любовью.

И в море , в небе, в поле, среди скал

Я звал его всей памятью, всей кровью.

 

Не верилось, что сам я Человек,

Что все мы люди. Каждое мгновенье

Я ждал: свершится Чудо – мне навек

Наградой станет это откровенье.

 

Он ни могуч, ни слаб, ни добр, ни зол,

Он Человек. На зов его всечасный

Всю жизнь потом настойчиво я шел,

Но были все старания напрасны.

 

Стою, растерян, ран моих не счесть,

Чего ж с мечтою детской мог достичь я?..

А Мир глумится, будто я и есть

Тот Человек, исполненный величья.

 

 

VIII

 

Во Времени, вне Времени, всегда

Невидимое Колесо кружится,

И Свет в кромешной тьме не без труда

Бессчетные высвечивает лица.

 

Но что у них начертано на лбу?

О чем их мысли, их труды – заботы?

Никто не знает. Не сломить судьбу,

А Колесо все множит обороты.

 

Победа чья-то, чей-то Принцип... Миг –

Мелькнут, исчезнут, так друг с другом схожи.

Рождение, Слеза, Пучина, Пик –

Одно и то же все, одно и то же.

 

Ну что ж, пусть Колесу не скажешь: “Стой!”,

Но всей недвижной сутью я усвою

Мечту о Самобытности святой,

Над бездною вися вниз головою.

 

 

IX

 

Ушли мои мечты, их не вернуть.

А рядом Некто хочет исхитриться,

Меня к земле прижать, с пути столкнуть –

И ни сбежать от этого, ни скрыться.

 

Случайность это, высший ли Закон?

Свобода – лишь тиранам вероломным,

Богатство – людям, алчным испокон,

А Счастье – недостойным и никчемным.

 

И Справедливость предает меня,

Бьет Правда жестче с каждою минутой,

Гнетет Свобода, вживе хороня,

Мир к смерти приговаривает лютой.

 

Чему не быть – сбылось, что быть должно – увы...

Мой облик искажен неимоверно,

И длится Прошлое, а наши дни мертвы.

Жизнь создана на гибель мне, наверно.

 

 

X

 

В оцепененье мертвом я дремал,

Во мне жило лишь суетное Имя.

В душе вставал волненья темный вал,

Чертила Память мутный круг незримо.

 

Потом коснулось слуха моего,

Как крик мой при рожденьи, эхо Зова.

От светлого звучания его

Проснулся я, – как бы родился снова.

 

И зренье возвращает остроту,

И страха нет. Теперь за малым дело –

И целостность я снова обрету,

За мышцей мышцу напрягая тело.

 

Себя Надеждой, Верой окрыля,

Призвав Любовь – они моя опора, –

Шаг сделаю – и задрожит земля,

Не выдержав столь мощного напора...

 

 

XI

 

Над Миром, в вышине, сквозь тьму и свет,

Над Космосом, со дня его рожденья

И до скончанья, мириады лет

Парит святое вечное Виденье.

 

Оно не прошлый, позабытый день,

Не будущий, мерцающий обманно,

Не настоящего немая тень.

Безлико, безголосо, безымянно...

 

К нему, к нему стремятся все мечты,

Все руки простираются с мольбою –

Настичь, постичь, владеть... увы, пусты

Старания, их мрак умчит с собою.

 

На Мир слепой в упор глядит оно

И, освещая ход Всего, лучится.

И все, что есть, прошло давным-давно,

А все, что было, то еще случится.

 

 

XII

 

Мне снился сон, тяжелый, страшный сон:

Мир погибал, порочный и увечный.

Клубилась Пыль, был ею погребен

Миф о Добре и Зле недолговечный.

 

Я в Свете ярком недоступен был,

И радость в сердце ввысь рвалась крылато:

– Погибни, как меня ты погубил,

Пришла она, великая Расплата!

 

Мелодия рождалась в тишине

Сквозь недра угасающего пепла,

Как песнь самой Гармонии, – во мне

Она веками теплилась и крепла.

 

Меня объяла, душу леденя,

И пробудила вдруг шальная сила...

Мир прежним был. Лишь одного меня

Процессия печально уносила.

 

 

XIII

 

Бессонной ночью сердце бьется вновь.

Мир темен, груб и ненавистью пышет.

Мечты – и те выхаркивают кровь...

Ах, умереть, не чувствовать, не слышать!

 

На троне черных Таинств развалясь,

Пирует безнаказанно Измена.

Вокруг нее и жертва, и палач –

Все пляшут беспечально и бессменно...

 

Бескрайний, нескончаемый кошмар!

Куда бежать? Все двери на запоре.

И за ударом сыплется удар,

И ни луча, лишь мрак разлит, как море.

 

Мечты, Надежды – все уже мертво.

Томлюсь, в пучину бедствий погруженный...

Блажен Господь, поскольку нет его.

Ужасен Человек обожествленный.

 

 

XIV

 

Пустое сердце и бездумный взгляд –

Бестрепетно стою и безмятежно,

Могущественный, точно Арарат,

На Мир отбросив тень свою небрежно.

 

А в той тени свирепо, тяжело

Схватились, нанося друг другу раны,

Любовь и Ненависть, Добро и Зло.

И Жизнь со Смертью спор ведут упрямый.

 

Летят, шумя беспечно, сонмы лет,

Проносятся, резвясь, за стаей стая.

Им Вечность, не мигая, смотрит вслед, –

Слеза в глазах застыла, нарастая...

 

Движенье, Время, Шум, Прилив, Отлив,

Меня топча, все мчит, несется, скачет...

Я снова глух, бесчувствен, молчалив.

Внутри меня Господь беззвучно плачет.

 

 

XV

 

В божественном своем небытии

В незрячих сферах, где лишь тьма вершится,

Я Света бестелесные слои

Месил, чтоб Пустоты не устрашиться.

 

Во Мрак внезапно капля пролилась...

В ее луче, мелькнувшем однократно,

Я облик свой увидел в первый раз

И сам себя утратил безвозвратно.

 

И стал искать я собственную Суть

В себе и вне... Напрасны ухищренья.

С тех пор брожу по свету, долог путь,

Но жду ее святого Возвращенья.

 

Не знаю, Бог я или Человек,

Или все то, чему Ничто названье...

Жизнь сущую я потерял навек

И Смерть обрел, чтоб длить существованье.

 

 

XVI

 

Во Времени то вверх, то вниз мечась,

Сквозь шум я слышу, как вскипают страсти,

Швыряя, точно пену или грязь

Проклятья, Вожделенья и Напасти.

 

И чей-то Взгляд все леденит мне кровь,

Насмешливый и в то же время строгий.

И мертвые Надежды гибнут вновь,

И оживают старые тревоги.

 

Воспоминанье, боль в себе храня,

Проснулось вдалеке и подступило,

И вот меня уносит от меня

Какая-то неведомая Сила...

 

Гляжу с немой печалью сквозь года,

Себе чужой, почти не существуя...

Вот так уйду однажды навсегда,

А всем казаться будет, что живу я.

 

 

XVII

 

Когда Открытья луч сверкнул в зрачках,

Раскрылась грудь любовному томленью,

Казалось, жизнь теперь в моих руках

И будет все по моему веленью.

 

Казалось, Мрак остался за спиной,

Что б ни было, я не подвержен тленью.

Вселенная в упор следит за мной,

Но будет все по моему веленью.

 

Взглянул вокруг: угрозу затая,

Бесчисленных смертей пылает злоба.

Уходит Жизнь усталая моя,

Я – вслед за ней. Так и плетемся оба.

 

Свой каждый миг ловя в тоске немой,

Повержен, одинок, бреду в унынье...

И вверив прошлое Безвестности самой,

Дрожу над всеми Жизнями отныне.

 

 

XVIII

 

Мне кажется, что Жизнь –великий Глаз,

Вселенной отражение таящий.

Когда моргает он, то каждый раз

Мгла покрывает нас, как в темной чаще.

 

Инстинкты просыпаются тогда.

Кровь, Ненависть, и Заговор, и Бойня...

Безвестность их уносит навсегда...

Вновь смотрит Глаз бесстрастно и покойно.

 

И полнится бездонной злобой Зло,

Добро бессмертной дышит добротою...

Меж ними маюсь я. Мне тяжело,

И нету сил покончить с маетою.

 

Всевидящий - себя не видит Глаз,

Слеп, хоть его Открытье осветило...

И я живу затем, чтобы в некий час

Большая Мгла его не поглотила...

 

 

© Альберт Налбандян

© Севак Арамазд