ЭПОС ТРАВЫ

Новые стихотворения, 2011-2014г.г

http://issuu.com/litarmenia/docs/2012-2/2

http://magazines.russ.ru/voplit/2014/4/23g.html

 

 

В переводе ЮННЫ МОРИЦ

 

МАГИЯ ГЛУБИНЫ

В этой поэзии нет позы. В природе нет позы колодца, есть магия колодезной глубины, её сильное притяжение  –  кружится голова и страшно упасть. В этой поэзии есть магия глубины, переводить её надо прозрачно, сохраняя прозрачную дымку, которая в живописи зовётся "сфумато". Без этой прозрачной дымки поэзия превращается в кладбище образов и метафор.

Севак Арамазд – единственный поэт, стихи которого я перевела в этом тысячелетии. С чистой радостью и любовью к его армянской поэзии. С такой же любовью я переводила стихи Лорки, Вальехо, Эрнандеса, Кавафиса, Элитиса, Рицоса и многих замечательных европейских поэтов, чья сила – в магии глубины.

 

                                Юнна Мориц

 

 

 

РОЖДЕНИЕ

 

В душе, в глубине, в её тишине

Звёздочка Бога всё время растёт,

Это растёт, как ребёнок, во мне, -

Как только родится, умру от пустот.

 

 

ВДОХНОВЕНИЕ

 

В необъятной листве эта птица таится,

Там сидит и глядит на меня эта птица.

 

Виден только её гребешок огневой,

Что искрится, как зарево над головой.

 

На меня эта птица уставила взор,

Но меня, как слепая, не видит в упор.

 

Из листвы эта плоть безупречного облика

Выплывает, как солнце из чистого облака.

 

Исчезает крылато, уносит она

И добычу, склевав мою душу до дна.

 

Но в моей пустоте кое-что обнаружится,

Там какое-то светлое пёрышко кружится.

 

 

ВРЕМЯ

 

В бездне зеркальной точка такая

Вдруг разливается, речкой сверкая.

 

В пекле пустыни такая крупица

Вдруг расщепится и морем клубится.

 

В тёмной земле и под каменным прессом

Семечко вдруг разрастается лесом.

 

Плод безымянный, с криком и плачем,

Вдруг человеком становится зрячим.

 

Ветер на облаке в небе глубоком

Вдруг задышал, и повеяло Богом.

 

Времени птица, тайны царица

Это склюёт и сама растворится.

 

 

СВИДЕТЕЛЬ

 

Страстей бурленье, брань слышна,

И факт вопит, и аргумент,

И наступает тишина,

И это – истины момент.

 

Зал затаился неспроста,

А прокурор неумолим,

Бездомный мальчик, сирота

Трепещет, стоя перед ним.

 

А выше всех сидит судья,

Почтенный старец ясноглаз,

Он, за борьбой сторон следя,

Смакует суть гремучих фраз.

 

Единственный свидетель – где?

Его так ждут, мороз по коже.

Во все века – одно и то же,

Он не появится в суде.

 

 

РОСА

 

Прохлада рассвета, лазурь в облаках,

Росы трепетанье на роз лепестках.

 

И, словно отжатая звёздами глаз,

Сверкает роса, как небесный алмаз.

 

В зеркально глубокой, небесной росе –

Весь мир целиком и вселенные все.

 

Из облака выглянул солнечный лик –

И вдруг исчезает, как призрачный миг.

 

Не знаю, чей взгляд распахнёт небеса,

Когда испарюсь, как на розе роса.

 

 

ДЕТСТВО

 

Моё детство осталось в горной стране,

Изнутри обожжённое солнцем, извне, -

Смотрит вдаль этот мальчик во мне.

 

Тихо входят ягнята в овчарню, покой

Разливается в воздухе чистой рекой,

Просыпаются звёзды одна за другой.

 

Горизонта за гранью, где гулкая тьма,

Дышит мир, неизвестный и чуждый весьма,

Дышит ветер оттуда и тайна сама.

 

Ночь так царственно к детству плывёт моему,

Этот мальчик так пристально смотрит во тьму, -

Ждёт, когда же вернусь я к нему.

 

 

ПЫЛИНКА

 

Оттуда, где вселенной глубина,

Пылинкой песни приземляется она.

 

И невесомая, как луч, она в луче

Танцует весело у ветра на плече.

 

Я сплю и чувствую, она к лицу прильнула,

И тайна трепетная в душу заглянула.

 

И, глаз не открывая, в этот миг

Я вижу Бога лучезарный лик.

 

 

 х х х

 

Стоит, к столбу небрежно прислонясь,

Фонарь раскачивает тьмы и света смесь.

Ночная улица, прилипчивая грязь –

Как поцелуй, который куплен здесь.

 

О берег бьётся гулкая волна,

Где память воскрешается сполна

О бедном юноше, любовь была нежна.

Её зовут, она другим нужна.

 

Осанку держит, распрямясь на этот зов,

Одним движением плеча отбросив прядь.

Сверкают влажные глаза, и нету слов

Для чистой памяти, что страшно потерять.

 

И резкий хохот разрывает тишину,

И, подбоченившись, торгуется так яростно.

И ночь огромной пустоты идёт ко дну.

И ветер, слёзы утирая, мчится парусно.

 

Она устала, и в её глубокий сон

Приходит в белом девочка так нежно,

Как лунный луч, который невесом,

А эта девочка приснится неизбежно.

 

 

СЕМЬЯ

 

В ночной темноте исчезают углы,

Они от тяжёлого мрака круглы.

 

И маленькой лампочки свет над столом

Ко всем равнодушен, не веет теплом.

 

Отец в полумраке сидит на тахте,

И дух ожиданья – как страж в темноте.

 

Улыбкой любви осиянная мать,

Творенье, способное всё понимать.

 

И маленький сын над тетрадью склонён,

Где пишет он что-то в пространстве времён.

 

По капле уходит из комнаты свет,

Во тьме утопает семейный портрет.

 

Святое писание, доски стола

Во тьме утопают, где ветра стрела.

 

 

ПЕСНЯ

 

Над бездной глубокой растёт деревцо,

Оно, деревцо, - моей песни лицо.

 

Журчит в этой бездне река меж камней,

Молчит одиночество песни моей.

 

И падают звёзды с небесных высот,

И ждёт моя песня, что ей повезёт.

 

Спасенье моё – эта песня жива,

Держусь за неё, как за ветку листва.

 

 

ТЕНЬ

 

Тень бесплотная – это, как плоти мечта,

Воплотиться которой вовек не дано,

И плодится бесчисленных форм пустота,

Создавая магический мир заодно.

 

Это – дрожь очертаний, не тканей живых,

Это – обликов, бликов обманная близь,

И ныряет пространство в глубокую высь,

И свергается время ударом поддых.

 

Божий дух покидает, живая душа

Без него, как разгромленный вдребезги флот,

Каменеет любовь, никуда не спеша, -

Идол с каменной грудью, с глазами пустот.

 

Это тени рука, это фокусник мой,

Глубоко затаясь для показа чудес,

Предстаёт перед нами то светом, то тьмой,

Создаёт несовместных явлений замес.

 

Между жизнью и смертью молчащая тень,

Чьё лицо настоящее – только во снах,

Где и снов никаких, только этот кремень

Со свирепым лицом на бесплотных волнах.

 

 

СТАТУЯ

 

Она, как скала, вознеслась и вросла,

Великая, дикая тайна высот,

И взор её тёмный глядит в зеркала

Бездонных просторов, где вечности лёд.

 

Огромные луны холодных грудей,

Объятий холодных, как будто не ей

Рожденьем обязаны жизнь или смерть,

Планета людей и небесная твердь.

 

На огненной лаве – ступни её ног,

Созвездия – в каменном вихре волос,

А в лоне кипит океанский поток.

Но вечно немая – ни вздохов, ни слёз.

 

К малюсенькой точке на этом челе

Прикованы взоры людей на земле.

И если исчезну, она не моргнёт.

А если моргнёт, я умру, - не вернёт.

 

 

ЗЕРНО

 

Под горой одинокой золотится волна,

Это плещется поле, как море зерна.

 

Вдруг над полем чернеет прожорливый мрак,

Это тьма саранчи появляется так.

 

Нападает на поле она, грохоча,

Саранча на безумном пиру, саранча.

 

Обжираясь, ликует её круговерть,-

Зёрна, зёрна  смакует, смакует их смерть.

 

Всё истребив, исчезает она,

Как победитель над силой зерна.

 

Но просыпается в почве зерно,

В нежных объятьях, где тайное дно.

 

 

БИОГРАФИЯ

 

Я помню: в преджизни я был не клубок,

А был я великий, всеведущий бог.

 

Бог знает, я боком каким повернулся,

Что богом заснул, человеком проснулся.

 

Я тело обрёл, свою родину, имя,

И тайну судьбы, и раздумья над ними.

 

Искал я при жизни божественный свет,

Ушёл после жизни – как просто поэт.

 

Но помню, что бог после смерти моей

Дремал в моей песне, как в гуще ветвей.

 

 

ЗЕРКАЛО

 

Неподвижно висит на бездонной стене

Эта бездна молчанья – внутри и вовне.

 

Вещь в себе – эта мудрость слепая, без дна,

Даже тени своей не имеет она.

 

Так бездонно мгновенье любви в глубине,

Вечный сон, ни внутри ничего, ни вовне.

 

Там рожденье и гибель вселенных, но след –

Нулевой, ни пылинки, ни пятнышка нет.

 

Чистым светом сверкает бездонный покой,

Неизменный, надменный, ничейный такой.

 

Не видна эта бездна закрытым глазам,

А открою глаза – в этой бездне я сам.

 

 

ТРАВА

 

Растёт на вершине и в бездне крутой,

Везде её зелень свежа простотой.

 

И рядом – начало её и конец,

И ей не начальник ни ты, ни творец.

 

И ветер, и дождь её хлещет и рвёт –

Не стонет она, а встаёт и живёт.

 

Её интерес – ни вблизи, ни вдали,

Паденья и взлёты – не дальше земли.

 

Поёт она шопотом песню любви,

Когда засыпаем, оставшись людьми.

 

 

КАМЕНЬ

 

Под солнцем лежит, раскалён, оголён,

Бесчувствен, бездвижен, в себя углублён.

 

Он жив или умер?.. Не знал никогда,

А тень его – глухонемая среда.

 

Замшелости шорох, глубокий, густой, -

С его темнотой, слепотой, духотой.

 

И ночью, и днём, и в мороз, и в жару –

Бесчисленны формы впаданья в дыру.

 

Пространство – его лежебокий наклон,

А время – крошится он с разных сторон.

 

Он пылью покрыт, но остался просвет –

Присутствие Бога, ступни Его след.

 

 

ИЗГНАННИЧЕСТВО

 

Как во сне дурном, я утратил путь

На каком-то острове, сумрак, жуть.

 

Я метался, всюду искал я мать –

Всюду гибель шла меня обнимать.

 

Звал отца отчаянно, без конца,

Голос глох, чужбина – где нет отца.

 

Кровля духа тряслась, хоть была крепка,

Двери вышибла, окна  моя тоска.

 

Море горечи, волны жестоких вод,

И единственный путь – это путь в небосвод.

 

 

СВОБОДА

 

Ни конца, ни начала у этой волны,

Берега бесконечности ею полны.

 

Брызги этой волны – мирозданий полёт,

Их над бездной пустот она плещет и льёт.

 

Все предметы и вещи, дела и тела,

Плоть и душу, как дымкой, она облегла.

 

Не возьмёшь её в руки, как воздух и свет.

Воплотишь её в мысли – исчезнет, как бред.

 

Жизнь и смерть освящает она в глубине

Ароматом цветка, неизвестного мне.

 

За цветком я пришёл и мечтаю о нём,

А найду, когда буду я в мире ином.

 

 

ГАДАЛКА

 

В доме, что дремлет под тенью листвы,

Ждёт в полутёмной каморке она,

Во мраке не видно лица, головы,

Но стать её полностью освещена.

 

Витают над ней ароматы цветов,

Увядших и пыльных, как прошлого след,

Цветов с ароматом грядущих годов,

На чьих лепестках – настоящего свет.

 

С любою судьбой она выйдет на связь,

Морщин – словно звёзд, по одной – на судьбу.

Вошли со слезами, а вышли, смеясь,

И шрамы от них на щеках и на лбу.

 

Она и сама себя помнит едва,

Живёт ожиданьем за гранью времён.

Грядущее – в прошлом, как в книге – слова,

Она головы не меняет наклон.

 

В дверях незнакомец внезапно возник,

Она неподвижна, лица не видать,

И только усмешка навек и на миг

Застыла во мраке, умеющем ждать.

 

 

ТИШИНА

 

Шаги затихают вдали, не спеша,

Простор одинок, улетает душа.

 

Последняя искра – о вечном творце,

Кончается в бездне, подобно пыльце.

 

Бездушная, тёмная власть пустоты,

Слои суеты на слоях суеты.

 

Слепое, немое Ничто разрослось

И дышит предчувствием, мрачным насквозь.

 

Рожденье, и смерть, и вселенной огни –

Такой тишины отголосок они.

 

 

 АКТЁР

 

Был он искрами жаркого света рождён,

Было утро планеты, рассвета коралл.

И светился улыбкой младенческой он,

Чистой радостью был, в колыбели играл.

 

Вырос юноша, огненно-рыж  и могуч,

Победил он дракона, прогнал его прочь.

Но заплакал, поймав ослепительный луч

Безответной любви, робкой нежности ночь.

 

Зрелый муж, он за смыслом нырял в закрома

Настоящих и прошлых времён, чтобы впредь,

Старцем став просвещённого сердца, ума,

Смог он истине смело в глаза посмотреть.

 

А под самый конец, когда он умирал,

Озаренье пришло, что играет он роль,

В этой роли он умер, но чью он играл,

Чью он роль доиграл – в этом ясности ноль.

 

Свыше занавес дали во мрак тишины,

Безымянной, безликой, как мёртвый костёр.

Но на эту же сцену с другой стороны

В тот же миг и взобрался  какой-то актёр.

 

 

 ЗЕМЛЯ

 

Глубокая ночь на дорогу легла,

И холодом дуло от звёздных миров.

На горной вершине, вдали от тепла,

Стоял бесприютный, покинутый кров.

 

С опаской входя, заглянул я туда:

Там нет штукатурки, а купол высок,

Там круглый очаг, он погас навсегда,

И щели повсюду, осколки, песок.

 

Кто жил хоть когда-то в развале таком?

Кто мрачное это построил жильё?

И вдруг показалось, что кто-то тайком

Умчался, присутствие видя моё.

 

Огонь в очаге я раздул из углей,

В заброшенном доме навёл чистоту,

И стал он родным, и дышал он светлей, -

Как тело моё, излучал теплоту.

 

Усталый свалился я в сон, как в обрыв,

Потом на Земле я очнулся когда,

Нашёл себя дома, навеки забыв,

Откуда я прибыл, иду я куда.

 

 

МАСКА

 

Ненасытная муть сладострастной волны

Разбухает, вздыхает, как мякоть плода.

Вдруг счастливые крики оттуда слышны,

Плач и смех, а потом – немота навсегда.

 

Словно в сумраке сцены, в её тайнике,

Кто-то в память о жизни рыдает лицом,

Этот кто-то нигде не рождался никем,

И задолго до жизни он стал мертвецом.

 

Скользкий призрак, две проруби, в них чернота –

Это проруби глаз, это лёд пустоты.

Губ насмешливый холод, безмолвие рта

Нарисованы в бездне пустой немоты.

 

Ищет линия с линией тайную связь,

И от этого брызги пространства искрят,

Обнимаются искры, в объятьях светясь,

И рождается время, как вспышки разряд.

 

Вот сейчас и появится образ живой,

Образ чудный, глубокий откроется мне.

Но при свете развеян фантазии слой,

Неподвижная маска молчит на стене.

 

 

СПРАВЕДЛИВОСТЬ

 

Утёс до небес, и я вижу на нём

Какую-то птицу и ночью, и днём.

 

Сидит она молча, в её глубине

Мечта о полёте мерещится мне.

 

Огромные крылья раскроет сейчас,

Чтоб реять над миром, победно лучась.

 

Высот беспредельных достигнет она,

И каждая мелочь оттуда видна.

 

И клёкот победный, победный полёт

Небесную песню на землю прольёт.

 

Вершина утёса безмолвна, пуста,

Но врезалась в небо её высота.

 

 

КЛЮЧ

 

Рама дверная крепка на века,

Дверь деревянная тоже крепка,

Правильный ключ – в сердцевине замка.

 

Словно хотел этот ключ повернуть

Кто-то, свой дом открывая, но суть –

В том, что внезапно отправился в путь.

 

Ключ, исключительно точный, в двери

Брошен и ждёт от зари до зари,

Ждёт поворота снаружи, внутри.

 

Верит он в чудо, что чья-то рука

Ключ повернёт в сердцевине замка.

Вечность близка, но рука далека.

 

 

БЛИЗНЕЦ

 

В полумраке, где тусклого света кольцо,

Он наощупь своё обнаружил лицо.

 

Что за тайну скрывают черты в глубине,

Где сливаются линии, словно во сне?

 

И куда исчезают его времена?

Вниз он катится с выси, боится он дна.

 

Мрак бездонный вот-вот распахнуться готов

И его поглотить, где ни слов, ни следов.

 

Безысходной печалью душа стеснена,

С ним из мира другого вернулась она.

 

С ним, как в зеркале, видит улыбки привет, -

Улыбается тайного знания свет.

 

 

 ВЗГЛЯД

 

Незримая тень постоянно за мной

Следила, я чувствовал это всегда.

Бывало, от песен моих ни одной

Она не оставит, сотрёт без труда.

 

Когда умирал я, смотрела в упор

Она хладнокровно, и бросил я взгляд

В глаза этой тени, - исчезла с тех пор,

Мой взгляд её стёр, как при жизни велят.

 

 

ЧЕЛОВЕК 

 

Сквозь россыпи звёзд я шагал веками.

Над бездной, что в космосе и во мне,

Звёздный камень увидел я, синий камень,

Где прозренье мне было, как в вещем сне.

 

Нечто дикое, стоя на этом камне,

Руки, ноги имея, глаза, мозги,

С тенью собственной , с тенью сражалось  веками,

Оставляя кровавых следов круги.

 

Вновь и вновь – беспощадная битва, атака,

Тень свою добивал этот тип, как больной.

Но в последний момент принимала однако

Эта тень хитроумная облик иной.

 

И взглянул я спокойно, ничем не обидев

Двойника, что так яростно тень колотил, -

Мой двойник содрогнулся, свой образ увидев,

Этот миг в человека его превратил.

 

 

ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

 

Мне приснилось: поляна цветущая, дом,

Свет небесный над ним в этом сне золотом.

 

Я шагаю легко за незримый порог, -

Там темно, в этой тьме я мгновенно продрог.

 

Там отчаянья взгляды, и нет им конца,

И у взглядов отчаянья – нету лица.

 

Это дней моих прожитых замкнутый круг?

Плач и хохот в ответ содрогаются вдруг.

 

Надо бегством спасаться, расправить крыла, -

Но душа, словно гиря, во мне тяжела.

 

 

МЫСЛЬ

 

Словно куколка из кокона сна,

Появляется, проснувшись, она.

 

Окрыляется, трепещет светло, -

Это мрак её крыло рассекло.

 

На крылах её – созвездья небес:

Нежных красок, сложных зрелищ развес!

 

Мирозданье хрупкой плотью неся,

К свету трепетно летит она вся.

 

К свету – ощупью, чутьём, тем путём,

Что во множество путей заплетён.

 

Ночью, днём, из бездны в бездну летя,

Ищет свет и бьётся это дитя.

 

В миг погибели, в крови и в грязи, -

Вспышка света раздаётся вблизи.

 

 

 УТРАТА

 

Внезапно, всегда неожиданно, вдруг

Случается с нами такая беда.

В руке её – посох, где ужаса крюк,

И души гвоздит, как царица суда.

 

Свой профиль жестокий подняв до небес,

Приказы и казни диктует без слов.

И резко уходит, но страх не исчез, -

Насмешка её шелестит из углов.

 

Как после контузии, смотрим ей вслед,

Не помним начала, не помним конца.

Мы все виноваты, и выхода нет,

И давит отчаянье наши сердца.

 

Бессонная ночь бесконечна, во мне

Бесчисленных ран открывается дно,

И плачу я горько в небесном окне,

Где памяти боль обнимаю давно.

 

 

ЛЮБОВЬ

 

Так смеётся вода, как смеялась она

И сжигала мне сердце капризным огнём,

И не ведала, чем она в те времена

Кровь мою опьяняла и ночью, и днём.

 

А когда обнимал её жгучую плоть,

Обаяния тайну пытаясь понять, -

Исчезала, как пламя, как света щепоть,

Как мечта, чью бесплотную даль не обнять.

 

А сегодня  в улыбке у нас  теплота,

С теплотой  вспоминаем загадочный путь,

И во взгляде твоём загорается та

Драгоценная тайна, небесная суть.

 

Я опять заколдован, опять ослеплён,

Как наощупь идущий средь  белого дня:

Ты опять – моя девушка, снова влюблён

Тот поэт молодой, что внутри у меня.

 

 

БУДУЩЕЕ

 

Эта грёза, эта тень, от которой свет, -

Нет мгновенья, чтоб за ней не летел я вслед.

 

Как судьба и как завет, как мечты струна,

В вышине сияет мне вечная страна.

 

В светлом доме, в той стране жду, когда во мне

Самого себя найду в вечной новизне.

 

Там бессмертье, там любви, счастья небеса,

Там привык не замечать эти чудеса.

 

Кто я там – я знаю сам, там передо мной

Лик неведомый велик тайны неземной.

 

Яркий луч сквозь бездну туч бьёт в моё лицо,

Под ногами у меня – звёздное крыльцо.

 

Дверь открыта широко, как моя душа, -

Спотыкаюсь, опьянён, радостью дыша.

 

Я врываюсь в эту глубь, ждал я столько лет, -

Пусто, нету никого, и меня там нет.

 

 

ВОСПОМИНАНИЕ

 

Горизонт холодный, в моря глубине

Исчезает солнце медленно на дне.

 

Берег умолкает, ветреный, пустой, -

Мрак ночной стекает, властный и густой.

 

Затаился ветер, дует кое-как,

А развеять хочет он и свет, и мрак.

 

Ни следа от жизни, превратились в ноль

Нежность, и страданье, и мечта, и боль.

 

Только неизвестность на безмерном дне,

Света бледный отблеск в тёмной глубине.

 

 

НОЧЬ

 

Некое безликое уснуло существо,

Некое бесплотное дыханье затая.

Ветер неизвестности баюкает его,

Сон его баюкает – мрак небытия.

 

В этой необъятной, холодной пустоте

Плавает зародыш, ему неведом страх.

Вспыхивает молния беззвучно в темноте,

Чёрное безмолвие превращает в прах.

 

Пустота распахнута – бездны глубина,

Небо безграничное в звёздчатой пыли,

Капают горячие в землю времена

И пускает дерево корни в глубь земли.

 

Тайны необъятные шепчутся вокруг

И плетут корону, крону из ветвей

Неведимке-дереву, шелест, шорох, звук

Их загадок сладок новизной своей.

 

Крик  живого дерева в муках родовых,

Плещется бесчувственный мрак, но с вышины

Плод свисает с ветки, плод в лучах живых,

Чистый и сверкающий, огромный плод луны.

 

 

ЦВЕТОК

 

В сумраке густом он незрим для нас,

Там, как солнца свет, он для глаз погас.

 

Только аромат льётся там волной

И волнует глубь тишины ночной.

 

Там бутона блик, там изгиб, щека,

Блеск его зрачка, сонного слегка.

 

Расцветает вдруг этот светлый сон,

Разливает он свет со всех сторон.

 

На крутой скале, где темным-темно,

Свет искрится, сон, пьяный, как вино.

 

Если ветра нож голову отсёк,

Кротко улыбается гибнущий цветок.

 

 

ИГРУШКА

 

Во мраке вечернем, в потоке людском,

Игрушка огромная – как человек,

Игрушка стояла, и шли косяком

Галдящие толпы домой на ночлег.

 

Фонарь над игрушкой висел и сиял,

Ка